Однажды я получил задание написать репортаж о гламурной тусовке в ночном клубе «Гинза». Это означало, что мне придётся не спать всю ночь. На тот момент такое времяпрепровождение для меня уже не было интересным – но выбирать не приходилось, поскольку нужно было закрепиться на работе. Впрочем, происходившее ночью в клубе не имеет особого значения. Наутро я приехал в центр города, на площадь Искусств, рядом с гостиницей «Европа», где работал мой друг Лёва, на пару с которым мы снимали домик в области. Именно его я и поджидал. Но перед тем, как мы встретились, мне довелось познакомиться с одним интересным человеком…
Не помню, как его звали. Алексей? Константин? Или как-то ещё… С одним Константином там была связана другая интересная история, не связанная, правда, ни с какой мерзостью. Ладно, пускай будет Алексей. В общем, подошёл он, сел рядом на лавочку и начал со мной разговаривать, как будто мы знаем друг друга очень давно. Это на самом деле среди питерских (да и не только питерских) неформалов так принято. Плюс, само место было такое – там все друг друга знают, одна из главных нефорских тусовок города. Вероятно, увидел он меня, патлатого, и подумал, что мы, возможно, и знакомы. Или просто потрепаться хотелось. Это тоже не столь уж важно.
А важно – во-первых, то, что этот Лёха начал рассказывать. Оказался он путешественником – и только что вернулся из очередного путешествия по российским просторам. Вероятно, в процессе этого путешествия товарищ покушал каких-то не тех грибов, поскольку с гордостью признался, что по приезде в Питер у него началась шизофрения. «Я сейчас только что какому-то бомжу отдал рюкзак, в котором было еды на 600 рублей, - улыбаясь, рассказывал он. – Потому что мне Бог сказал это сделать! В собаку вселился и сказал!».
Потом он вспомнил, что его хотят убить. Кто? Да просто два каких-то типа, которых встретил на улице. Шли за ним следом целый квартал и перешёптывались. Еле оторвался.
Потом к нам подошли какие-то панки. Человек пять-шесть. Они тоже только что откуда-то приехали, шли с вокзала. Эти, наоборот, были не местными и приехали из разных городов потусить в Питер. Не в первый раз уже. Панки были голодны, и я отдал им упаковку хлеба, лежавшую у меня в рюкзаке. Надо было видеть, с каким энтузиазмом они на этот хлеб набросились. Лёва всё никак не объявлялся. Панки предложили нааскать денег и выпить. Денег у меня с собой немного было, так что я сразу внёс свой вклад, а аскать отказался (в пиджаке от Versace не сильно-то поаскаешь, да и вообще, не склонен я попрошайничать). Спустя какое-то время появились деньги на пиво. Путешественник Лёха тоже присоединился к его распитию. В лице панков он нашёл много новых свободных ушей и принялся пересказывать им свою историю.
В какой-то момент я увидел, как он, задрав штанины, показывает панкам свои ноги. Это был пиздец. Икры парня были изъедены грибком до колена. Вот примерно как у этого существа у него были ноги.
Я на всякий случай отсел подальше. Это был реальный хоррор во плоти. Панки тоже прихуели – кому-то из них ведь довелось хлебнуть с ним пива из одной бутылки. Мало ли что теперь?
В конце концов Лёха пошёл к таксофону и сам себе вызвал бригаду санитаров, решив, что ну его нахрен жить с прогрессирующей шизофренией. Не знаю, удалось ли ему попасть в больницу – потом пришёл Лёва, и мы поехали в посёлок. Но сам тот эпизод я никогда не забуду. И, конечно же, он повлиял на мою творческую манеру – отголоски его вы можете, например, видеть в образе изъеденного паразитами бомжа в рассказе «Муха».
Journal information